Не завидуй и зависть незлобием побеждай

Возлюбленные братия и сестры христиане!
В нынешнем евангельском чтении за Божественной литургией повествовалось следующее. Каждую субботу иудеи собирались в синагоги для чтения и научения закону. И Иисус Христос нередко пользовался этим днем, посещая синагогу для проповеди народу Своего учения. Случилось Ему уже под конец Своего общественного служения войти в одну синагогу в субботу и учить собравшийся народ. Здесь среди слушателей Христос увидел женщину, которая по действию духа злобы целых восемнадцать лет была скорчена, не могла разогнуться и встать прямо. Господь попустил злому духу навести не нее болезнь, подобно тому как попустил ему некогда поступить с многострадальным Иовом. Несмотря на свое болезненное состояние, несчастная женщина, как видно, не переставала, хотя и с величайшими усилиями, приходить к общественному богослужению в синагогу, чтобы находить здесь утешение в своей немощи. Любвеобильный Спаситель, вероятно, видя в страдавшей живую веру, подозвал ее к Себе и сказал: «Женщина! ты освобождаешься от недуга твоего». И возложил на нее руки (Лк. 13, 12-13). По всемогущему слову милосердного Господа и чудодейственному воложению Его рук скорченная тотчас выздоровела и от полноты глубокой благодарности стала славословить Бога. Но поток ее благодарения был прерван начальником синагоги. Подобно фарисеям, он вознегодовал на Спасителя за то, что Он совершил исцеление в субботу, считая это нарушением субботнего покоя, заповеданного Законом, блюстителем которого он себя считал. Зная, как строго обличал Спаситель в подобных случаях фарисеев, и не имея смелости обратиться к Самому Иисусу Христу, начальник синагоги обратился с упреком к ни в чем не повинному народу, но, без сомнения, так, чтобы Христос слышал его слова. Выставляя себя блюстителем Закона Моисеева, он ссылается на букву его, ни разумея духа его, и говорит народу: «Есть шесть дней, в которые должно делать; в те и приходите исцеляться, а не в день субботний» (Лк. 13, 14).
Воистину злой демон отскочил прочь от скорченной женщины, исцеленной Спасителем, и оставил свою добычу. Но тотчас же он, вместо прежней, нашел для себя новую жертву, напал на старейшину синагоги, скорчил его душу завистью, так что он не мог видеть благодеяний Христовых, научил его злобствовать, клеветать и называть Законодателя законопреступником. Освободив женщину от согбения, диавол пронзил старейшину рожном зависти, заставил его бесноваться, произносить хулу на Благодетеля, смущать простой народ и отводить от истины: от Христа Спасителя — к губителю-диаволу, от света — к тьме, от жизни — к смерти.
О исполненный всякой неправды старейшина! Зачем сатана наполнил сердце твое злым лукавством и душу твою завистью? Зачем притворяешься и смертную снедь медом помазываешь? Не смеешь прямо говорить свою неправду Превечной Правде, чтобы ночная тьма твоей души не рассеялась при сиянии Солнца? Скорбишь ты будто бы о том, что исцеление произошло в субботу, и этим хочешь помрачить свет благодеяний и чудес Христовых. Не допускаешь недужных получать здравие, а, напротив, отсылаешь на мучения к сатане создания Божии! Но Превечная Премудрость обличает зависть неблагодарного старейшины, называет его лицемером, ибо на языке у него хранение субботы, а в сердце хула на Христа. И обличает его Господь примером бессловесного скота: «Лицемере, кождо вас в субботу не отрешает ли своего вола или осла от яслий и вед напаяет? Тем более надлежало сжалиться над человеком, для которого и скоты-то все созданы, и не только скоты, а вся видимая тварь. Сию же дщерь Авраамлю сущу, юже связа сатана, се, осмоенадесяте лето, как не разрешить в день субботний?» (Лк. 13, 15-16). Такова злоба сатаны: везде он правде противится, полезного не знает, сладкое называет горьким и доброе — злым. Посему святой Иоанн Златоуст болящего недугом зависти называет исчадием диавола. Завистник не только враждует на ближнего, но и презирает свое собственное спасение. Так, Саул захотел лучше терпеть мучение от беса, нежели воздать должную честь Давиду, который врачевал его; знал он, что Давид прогоняет от него мучителя беса, но хотел погубить своего целителя, не желая слышать похвал ему. А пресладкий учитель святой Иоанн Златоуст говорит, что завистник не взойдет на Небо; но и прежде Неба настоящая жизнь его — не жизнь, потому что не так моль изъедает одежды, не так червь точит дерево, как горячка зависти разъедает самые кости завистников и помрачает их ум. О лютый недруг, недостойный даже сожаления! Завистник есть общий враг, ненавистник человеческой природы, оскорбитель членов Христовых — кто может быть гнуснее его? Он неистовее сребролюбца, окаяннее беса. Сребролюбец радуется, когда сам что-нибудь приобретет для себя, а завистник тогда радуется, когда собрат его не получит чего-нибудь.
Один греческий государь, пожелав узнать, кто мерзостнее — завистник или сребролюбец, — приказал привести к себе двоих, из коих один страдал завистью, а другой — сребролюбием. Когда званые явились, государь сказал: «Пусть каждый из вас потребует от меня такого дара, какого пожелает, и я дам с радостью; после этого второй из просивших дар получит дважды столько, сколько потребует и получит первый». Завистник отказывался просить подарок первым, не желая, чтобы сребролюбец получил вдвойне, и сребролюбец отказывался просить первым, чтобы двойным даром не овладел завистник. Так как спорам не было конца, то государь нашел вынужденным прекратить эти споры повелением, чтобы первым высказал просьбу о подарке завистник. И чего же, вы думаете, в дар себе потребовал завистник? Он потребовал того, чтобы у него вырвали один глаз, разумеется, желая, чтобы у соперника его были вырваны оба глаза, то есть чтобы он сделался совершенно слепым. Таким образом, этот злодей по зависти своей не только отказался от всякого царского подарка, но и решился даже дать изуродовать себя, лишь бы только его соперник не получил дара вдвойне.
Други мои! Бес завидует людям, а бесам никогда не завидует. А ты, завистник, будучи человеком, человеку завидуешь и на родного своего восстаешь — этого и бес не делает. Достоин ли ты сожаления? Какой дашь ответ? Ты скорбишь и терзаешься, когда видишь благоденствие брата твоего, между тем тебе надлежало бы веселиться и радоваться.
Но есть другой род зависти, отличный от первого. Многие плачут с плачущими, но не радуются с радующимися, а, напротив, когда другие радуются, они плачут. Многие, видя бедствующих, состраждут им, но как скоро увидят их успевающими в делах, терзаются. Иные охотно помогают нищему соседу, а как скоро он обогатится, начинают ненавидеть и проклинать его. Такова сила зависти! Многие, совершив подвиги, помогая нищим, раздав имение, погубили труды свои завистью. Видя, что других хвалят, они тают и сохнут. Таков был и начальник сонмища. Видя чудеса Христовы и слыша Его учение, он должен был бы благодарить Бога и сказать: помиловал Бог людей Своих, не забыл создание Свое, посетил нас, понес наши немощи, исцелил болезни и избавил от смерти — явилась надежда наша, пришел Мессия. Христос научит нас полезному, возвестит путь спасения и избавит от мучительства диавола. А он, беснуясь завистью, подстрекаемый диаволом, изрыгает из уст своих хулу, называет Господа нарушителем закона.
О завистник! С кем ведешь борьбу? Не с собратом своим, а с волей Божией! Оставь же этот недуг, исцели самого себя от такой болезни. Как смеешь, питая зависть, просить у Бога прощения грехов своих? Зачем вместе с диаволом воюешь против ближнего? Но завистник даже хуже диавола. От того можно остеречься, а ты, завистливый, ходишь единомышленником, прикрываешься любовью, а втайне возжигаешь огонь. Но пойми же ты, завистливый человек, что ты сам себя ввергаешь в этот огонь и страдаешь тяжким и достойным насмешки недугом, ты уподобляешься Каину-братоубийце и старейшине жидовскому. Скажи мне: отчего ты бледнеешь, трепещешь, робеешь? Какая случилась с тобой беда? Та ли, что брат твой весел, в уважении? Но за это надлежало бы тебе благодарить Бога, давшего ему такое счастье, и радоваться, что брат твой так знатен и почтен. Неужели ты скорбишь о том, что Бог прославляется? Но иные скажут: «Не о том скорблю, что Бог прославляется, а о том, что брат мой величается и гордится». О безумие! Зачем ты так худо рассуждаешь? Разве не знаешь, что чрез брата твоего прославляется Бог? Ты скажешь: «Я хотел бы, чтобы Бог прославился чрез меня». Истинно, и Бог этого хочет, да ты не хочешь! Если бы ты хотел, то радовался бы славе брата и Бог чрез тебя прославлялся бы, потому что все тогда сказали бы: «Благословен Бог, имеющий таких рабов, которые чужды всякой зависти и радуются счастью друг друга!» Но слушай, я скажу тебе истину: если бы не только брат, но и враг твой делами своими прославлял Бога, то и врага своего ты должен бы полюбить, как брата и друга, а ты друга своего считаешь за врага, потому что его хвалят и Бог прославляется чрез него! Может ли быть что-нибудь злее этой вражды ко Христу, чтобы завидовать слуге Его?
Скажи мне: если бы кто, взяв в руки огонь и заступ, стал поджигать и разрушать этот храм, подкапывать престол, то все предстоящие здесь не забросали бы такого камнями как нечестивца и беззаконника? А ежели кто принесет сюда пламень более губительный, чем чувственный огонь, — разумею зависть, которая не каменные стены разоряет, не золотой престол подкапывает, но разрушает и губит то, что дороже стен и золота, — то такой человек стоит ли прощения? Ты умышляешь зло на овец Христовых, на овец, за которых Христос пролил кровь Свою и нам повелел все делать по Его примеру и терпеть. Чему уподоблю завистливое сердце? Какой ехидне? Какому аспиду? Какому червю? Какому ядовитому насекомому? Ничего нет нечестивее, ничего нет злее завистливого сердца. Зависть, зависть разделила Церкви, породила ереси, вооружила братнюю руку, попрала законы природы, отверзла двери смерти… Ты завидуешь славе брата, но он, если благоразумен, делается от этого еще славнее, а ты собираешь себе еще большее зло. Братья Иосифа завидовали ему, а потом предстали пред ним в трепете и ужасе. Аарона злословили завистники, а Бог еще больше прославил его, произрастив цвет и плод из его сухого жезла. Иову завидовал диавол, но тем только увеличил его славу. Саул завидовал Давиду, но бедственно скончался, а Давид воцарился со славою. Зачем же ты угрызаешься завистью? Зачем поднимаешь меч на самого себя? Зачем подвергаешь себя осуждению наравне с иудеями-богоубийцами. Помните, други мои, что зависть есть меч обоюдоострый, который наносит вред обоим: как самому завистнику, так и тому, кому он завидует, но прежде первому, чем последнему. Это мы и видим из следующего: завистник, прежде чем сделает вред другому, прободает свое собственное сердце, тяжко страдает душой, изменяется в лице и горько вздыхает. Хорошо сказал святой Василий Великий завистнику: «О чем ты вздыхаешь? О своем ли несчастии или о чужом счастии?»
Зависть так пагубна и зловредна для души человека, что она часто доводит своего раба до великих бедствий и даже отчаяния. Приведу вам пример о лютости зависти. Крестьянин села Боголюбова Фома Трудников очень рано лишился отца, и воспитывала его мать. Испытывая всевозможные жизненные невзгоды и сильную нужду в средствах к существованию, Фома с тринадцати лет начал жить в услужении у некоторых зажиточных односельчан. Особенно долго он жил в услужении у Фаддея Расторгуева, у которого под домом помещалась мелочная лавочка. Жители села Боголюбова покупали здесь все необходимое для себя, платя за товар чуть ли не тройную цену против его настоящей стоимости. Односельчане недолюбливали Фаддея Расторгуева, так как он был человек алчный, завистливый и очень надменный. Он очень гордился своим достатком, особенно пред менее зажиточными односельчанами, которые втихомолку называли его кулаком-мироедом.
Похоронив свою любимую мать, Фома Трудников отправился в дальнюю Сибирь на золотые прииски, где и прожил десять лет. Фома, как человек трудолюбивый и вина не пьющий, нажил на золотых приисках немалые деньги. Возвратившись с золотых приисков в свое село, он выстроил новый дом и вскоре женился на дочери одного зажиточного крестьянина. Односельчане с завистью посматривали на выстроенный Фомою новый дом и вообще на его справное, как выражались крестьяне, небедное хозяйство. Но из всех односельчан Фоме особенно завидовал Фаддей, как человек алчный и гордый. Он нередко в кругу своих односельчан с досадой говорил: «Удивительно, где это Фома успел нагреть свои руки?» Но односельчане всегда отвечали ему: «Что же удивляться, ведь Фома всегда был мужик трудолюбивый, работящий, а главное, непьющий». Фаддея снедала зависть; она губит и самого завистника, а равно приносит много вреда и тому человеку, против которого направлены ядовитые стрелы. Недаром слово Божие говорит, что зависть — гниль для костей (Притч. 14, 30); зол, кто имеет завистливые глаза, отвращает лицо и презирает души (Сир. 14, 8); алчный глаз — злая вещь. Что из сотворенного завистливее глаза? Потому он плачет о всем, что видит (Сир. 31, 14-15). Кому неизвестно, как грубые люди, не умеющие владеть собой, часто под влиянием зависти совершают тяжкие преступления: поджоги, увечья и даже убийства. Да, несчастен тот человек, которого снедает зависть; лишь только закрадется она в душу человека, как наступает конец его довольству своим состоянием, конец его счастью. Как принятый человеком яд через известное время отравляет и губит его, так зависть отравляет и губит в человеке добрые чувствования к ближним и проявляется в злобных чувствах и коварных действиях.
Но обратимся к нашему повествованию. Прошло три года, как Фома Трудников вернулся из Сибири с золотых приисков, но чувство зависти в Фаддее нисколько не ослабевало, а все более и более возрастало. Фаддей страдал, но всемерно старался скрывать от всех это низкое, гнетущее его чувство. Он, напротив, старался прикидываться другом и доброжелателем Фомы, нередко даже заходил к нему в гости и приглашал его к себе. Но лишь доводилось ему увидеть у Фомы новую лошадь, сбрую или какую обновку более ценную, как он опять испытывал нервный трепет и в душе проклинал Фому, сгорая от зависти и злобы. Когда же Фома, видя, что односельчане платят Фаддею за купленный у него товар тройную цену против настоящей его стоимости, задумал сам открыть мелочную лавочку, чтобы продавать товар своим односельчанам добросовестно, то Фаддей окончательно обезумел от зависти и злобы. Он рвал на себе волосы, мысленно проклиная Фому, и клялся рано или поздно отомстить ему. Он прекратил с ним всякое знакомство, которое и ранее было неискренно, и вовсе не стал с ним здороваться. Прошло еще два года. Односельчане большей частью стали покупать товар у Фомы, так как он был доброкачественнее и продавался по более сходной цене; у Фаддея покупали только его неоплатные должники. Фаддей заметно для всех начал хиреть: страшно осунулся, за последнее время начал предаваться пьянству, чему и раньше был подвержен, а зависть и злоба еще с большей силой клокотали в его коварном сердце.
Однажды вечером Фаддей, сильно напившись, отправился в дом Фомы. Придя к нему, он начал говорить ему разные дерзости, а потом вдруг выхватил пистолет и смертельно ранил Фому, вскричав: «Проклятье тебе, злодею». Фома, обливаясь кровью, повалился на пол. На раздавшийся выстрел сбежались соседи Фомы и увидели следующую ужасную картину: Фома лежал в луже крови на полу, Фаддей стоял над ним с пистолетом в руке и безумно смеялся каким-то странным смехом, от которого делалось жутко всем присутствующим. Фаддей в ту же ночь, будучи заключен в каталажку при волостном правлении, удавился на своем поясе, прикрепленном к железной решетке окна. Крестьяне, проезжая со своих пашен мимо сельского кладбища и видя одинокую могилу Фаддея-самоубийцы вдали от кладбищенской ограды, мысленно говорили: «Да, ужасная зависть, как змея, сгубила несчастного Фаддея. Это печальное повествование, научая нас, сколь великое зло причиняет человеку зависть, да послужит для нас побуждением всемерно подавлять в себе эту страсть. Будем бежать от нее, как от лица змея, а если будем питать ее в нашем сердце, то она ужалит нас, а ране от нее нет исцеления (Сир. 21, 2, 4).
И справедливо: завистник смертельно страдает не столько от своего несчастья, сколько от чужого счастья; он терзается сердцем, когда видит ближнего своего выше себя, в счастье и почете. И для Каина не столь горько было то, что Бог отверг его жертву, сколько то, что он благоволил принять жертву его брата; он не тужил о своей потере, а скорбел, смотря на счастье брата; он не думал исправить себя примером добродетели братней, но становился оттого еще худшим. И сколько тот преуспевал пред Богом в добре, столько сей ожесточался во зле; тот возвышался в очах милосердия Божия, а сей нисходил в глубину погибели. О, какое большое зло — зависть! Послушаем, что говорят о ней святые отцы. Григорий Нисский говорит: «Зависть есть начало злобы, мать смерти, первая дверь греха, корень всякого зла». Василий Великий увещевает: «Будем, братие, избегать несносного зла — зависти; она есть заповедь змия-искусителя, изобретение диавола, вражье семя, залог казни Божией, препятствие к богоугождению, путь к геенне, лишение Царства Небесного». А святой Златоуст говорит, что если кто и очень добродетельный человек и даже чудотворец, но побеждается завистью, тот никакой пользы не получит от своих дел; мало того, он судом Божиим причисляется к великим грешникам. Вот слова сего отца Церкви: «Кто сотворит чудеса, сохранит девство, соблюдет пост, будет класть земные поклоны и сравнится с Ангелами в добродетели, но имеет сей недостаток (т. е. зависть), тот всех нечестивее, беззаконнее и прелюбодея, и блудника, и раскопателя гробов». Зависть не дозволяет наслаждаться тем, что имеет, потому что терзается желанием того, чего недостает. А сколь эти желания ненасытимы, мы видим из следующего примера.
Три путешественника нашли однажды на дороге драгоценную находку. Надлежало разделить ее поровну между всеми троими. Находка была так велика, что часть каждого была бы весьма значительна. Но диавол тотчас явился со своими спутниками: духом зависти, коварства и жадности. Полюбовавшись своей находкой, путешественники сели отдохнуть, чтобы подкрепить себя пищей, но каждый думал не о пище, а о том, как бы одному завладеть сокровищем. Нужно было кому-нибудь из них сходить в ближайший город, чтобы купить припасов для обеда. Один отправился. Двое, оставшиеся на месте, договорились убить третьего, когда он возвратится, чтобы разделить между собой его часть. Между тем отправившийся за припасами отравил эти припасы ядом, чтобы по смерти обоих товарищей богатства достались ему одному. Когда он возвратился, то немедленно был убит своими спутниками, которые, поев принесенной им пищи, оба умерли. А драгоценная находка осталась на месте ждать других подобных безумцев или руки более достойной. Видите, что делает зависть. Воистину зависть подобна моли в одеждах: та съедает одежду, а эта — сердце, в котором зародится. Святой пророк Исаия, прославляя пред своими врагами великую милость, которую получил от Бога, обращается к ним с такой речью: «Вси вы яко риза обетшаете, и яко молие изъяст вы» (Ис. 50, 9). Вас снедает зависть, и она вас погубит совершенно; невелика моль, а она всю одежду портит; не видна и зависть, сокрывающаяся в сердце, но весьма вредит и здравию телесному и спасению душевному. Она вредит здравию, ибо завистник, снедаемый и терзаемый в сердце завистью к счастью ближнего, ослабевает телом, случается, что и заболевает от чрезмерной зависти. Она вредит спасению, ибо если завистливый до конца жизни пребудет в своем устроении и не покается, то не может спастись, по свидетельству святого Апостола, который, исчисляя злые дела: нечистоту, идолослужение, чародейство, вражду, ярость, ересь и другое, — между ними поставил и зависть рядом с убийством. Завистливый крестьянин убивает соседа и сам погибает в отчаянии.
Чем же победить зависть? Кротостью, терпением, незлобием и смирением. Смиренный человек постоянно наблюдает за собой, за всеми движениями своей души, за всеми переменами своего сердца и считает себя за ничто, в его сердце уже не имеет доступа сатанинская гордость. Таков смиренный сам по себе, в своей внутренней жизни. Постоянная работа над самим собой, неослабная борьба с греховными помыслами и делами кладут сильный и видный отпечаток терпения на лице кроткого. И взор, и движения, и одежда, и поступь, и вообще вся внешность смиренного человека имеют особый оттенок, выражение.
Глубоко чувствуя и вполне сознавая слабость, непостоянство своей греховной природы, смиренный человек постоянно прибегает под кров Небесного Владыки, ищет Его помощи, усердно Ему молится. Молитва такого человека — с твердой верой и крепким упованием. Успех в делах и занятиях смиренный и кроткий приписывает не себе, не своим силам и дарованиям, а помощи Божией. Во дни печали и скорби смиренный не падает духом, не ропщет на Бога Создателя, нет, он бодро, благодушно все переносит, терпит, зная, что скорби ему полезны. Он даже радуется среди скорбей и печалится, когда их нет; он благодарит Бога за них в убеждении, что терпеливо переносимые скорби — самый верный путь на Небо. Вот каков смиренный человек в своих отношениях к Богу. Отличается он и в отношениях к окружающим. Он скромен, предупредителен, осмотрителен, тих в словах и действиях. Говорит он всегда ласково, благодарно и притом только то, что у него на душе, без лицемерия. Он лучше будет молчать, если знает, что слова его не примут или истолкуют в другую сторону.
Человек смиренный, кроткий избегает одобрений и похвал, даже заслуженных, сторонится почестей, всегда уступая место другим. С подчиненными он вежлив, ласков, обходителен, каждому он даст добрый совет и нужное предостережение; если ему и придется сделать выговор, он сделает его мягко, он даст и внушение, но с любовью. Вреда он никогда не сделает. Обиды смиренный человек переносит благодушно, терпеливо и сам никогда и никого не обижает. Это мы и видим из следующего примера.
Некоторый вельможа, живший в Египте, имел дочь, в которую вошел лютый бес и страшно мучил ее. Бедный отец, не зная, что предпринять, обратился за советом к одному из любимых им монахов, и тот предложил ему следующее. «Дочь твою, — сказал он, — не знаю, кто может исцелить, кроме одних известных мне отшельников. Но только едва ли они возьмутся за это дело, ибо более всего не терпят мирской славы. Впрочем, я советую тебе вот что: когда они придут на торг продавать рукоделие, ты купи его у них, а деньги отдай не иначе как в доме. Войдя к тебе, они, конечно, сотворят молитву, и я уверен, что тогда же бес оставит твою дочь».
Как инок сказал, так отец и поступил. Встретив на торге одного из учеников преподобного Макария, продававшего корзины, вельможа купил их у него, а за деньгами просил войти к себе в дом. Инок согласился и едва только вошел к вельможе, как бесноватая бросилась на него и ударила его по щеке. Святой нисколько не смутился и, по заповеди, с кротостью обратил другую. Тогда демон вскричал: «О горе! Смирение и кротость его гонят меня», — и тут же вышел.
Воистину, смирение и кротость и без ярости устрашат, без оружия победят, без полков воинских прогонят своих врагов! Сим и Христос Спаситель победил своих врагов; Он яко овча на заколение ведеся, и яко агнец пред стрегущим его безгласен был (Ис. 53, 7). Он —укаряемь противу не укаряше, стражда не прещаше (1 Пет. 2, 23). Чего не сделали Его незлобивая и долготерпеливая кротость и смирение? Каких зверей лютых во образе человеческом не укротили они? Читай в Священном Евангелии и увидишь… Итак, кто хочет без оружия победить своих завистников и иметь над ними преимущество, тот будь смирен, кроток, терпелив, тих, незлобив, как агнец, и победишь их, укротишь и себя покоришь. Хорошо обнадеживает в том святой Иоанн Златоуст. Он говорит: «Если мы пребудем овцами, то победим, не своею силою, но охраняющею нас Божественною помощию, ибо как пастырь пасет своих овец, так и Бог пасет и охраняет нас, дабы не могли причинить нам вреда подобные волкам враги наши». И, напротив, если перестанем быть овцами, но, сопротивляясь враждующим на нас, подвигнемся гневом и озлоблением, восстанем на месте, воздавая злом за зло и досаждением за досаждение, тогда и сами сделаемся волками, потеряв незлобие и кротость, и тогда не одолеть нам врагов своих, потому что отнимается у нас помощь и охранение нашего Пастыря — Бога, Который есть Пастырь только кротких овец, а не волков, как свидетельствует тот же святой Златоуст, говоря: «Если будем волками, то будем побеждены врагами своими, ибо тогда отступит от нас помощь Пастыря: Он пасет не волков, а овец, оставляет волков враждовать друг на друга и удаляется». Итак, Бог помогает только тому, кто кроток, как агнец, а не тому, кто делается волком, желая растерзать своего врага. Бог есть Пастырь только незлобивых, а не тех, кто за зло платит злом же. Он отомщает за тех, кто не мстит сам за себя, а не за тех, кто хочет сам отплатить злом врагу своему. Есть в «Отечнике» (или «Патерике») рассказ, как один брат, обиженный другим братом, приходит к преподобному Сисою Фиваидскому и говорит: «Мне досадил брат, и я хочу отомстить ему». Старец стал его уговаривать: «Нет, чадо, не мсти за себя, оставь это дело на волю Божию, Он Сам отомстит за тебя». Но тот настаивал на своем: «Я это так не оставлю, я отомщу ему». Тогда старец сказал: «Помолимся Богу, брате», — и, встав, начал молиться: «Боже, мы уж более на Тебя не уповаем, итак, оставь попечение о нас, не мсти обидящим нас, мы сами за себя отомстим им!» Услышав сие, брат упал к ногам старца и сказал: «Я уже не сержусь на брата, я не буду мстить ему, я прощу его!» И сказал ему старец: «Поверь мне, чадо! Кто претерпит досаждение, тот без труда спасется, а кто гневается на брата, тот губит свою добродетель и делается рабом диавола!» Аминь.
1913 г.